Николай ТВОРОГОВ

НЕ ЖДИ МЕНЯ

I

Когда я проснулся, солнце уже высоко висело над горизонтом, а птицы в парке, возле которого жил, уже не щебетали.

Радуясь чудесному июньскому утру, я настежь распахнул окна квартиры, где жил один, - жена два года назад сбежала с известным в городе Вельске бизнесменом, - принялся напевать пришедшую на ум мелодию. Делал я это от души. Однако не было никакой уверенности в том, что исполнял правильно. Этого, вероятно, и не требовалось, ибо я знал, что мне на этот счет никто замечаний не сделает.

Минут десять я делал зарядку, а потом, умывшись холодной водой, наскоро перекусил и вышел на улицу. Решил в эту субботу побродить по магазинам с тем расчетом, чтобы побольше закупить нужных продуктов. Так как следующие выходные намеревался провести на острове Дальний, куда часто плавал на лодке рыбачить.

На все покупки я затратил около часа и, оставив их дома, безо всякой на то надобности поехал на набережную Волги, чтобы немного развеяться.

Уже скоро, удобно расположившись на скамейке, которая стояла почти у самой воды, я мог спокойно наслаждаться уединением и всем тем, что меня окружало.

В воздухе стоял полный штиль и казалось, что река и ее тихие берега, заросшие лесом, еще не проснулись с ночи. Лишь вдали, где располагалось русло реки, едва просматривалась мелкая зыбь.

Увлекшись наблюдениями, которые словно хороший сон радовали меня, я даже не заметил как подошла и села на другой конец скамейки молодая женщина. Обратил внимание лишь тогда, когда она глубоко вздохнула. Лицо у нее было закрыто ладонями, а голова судорожно тряслась. Мне показалось, что она плачет.

А когда убедился в этом, попытался заговорить с ней, а но возможности и успокоить. Однако у меня ничего не получилось. Несмотря на все мои старания, она продолжала молчать, а мои расспросы и уговоры, как мне показалось, напротив, раздражали ее и даже причиняли боль. Но это были только догадки. Не вступив с ней в разговор, я, естественно, не имел ни малейшей возможности хоть что-то узнать.

Предприняв еще одну неудачную попытку поговорить, я стал украдкой ее разглядывать. Женщина это заметила, тотчас же встала со своего места и, небрежно махнув рукой, - дав таким образом понять, что ее горе никого больше не должно интересовать, - стала удаляться.

Почувствовав неловкость, я сначала даже хотел ее догнать, чтобы извиниться за назойливость, но делать этого не стал, а только проводил взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду.

Но и после этого я некоторое время продолжал думать об этой несчастной женщине, которую, как мне показалось, кто-то незаслуженно обидел, и, вероятно, так сильно, что она даже не могла вымолвить слово. Наконец решив, что не надо все так близко принимать к сердцу, успокоился. Поднялся со скамьи и направился к воде. Вымыл руки, а заодно и лицо. Эта привычка у меня осталась с детства, и ей, сколько себя помню, не изменяю по сей день, встречая на пути источник с чистой водой, где бы он ни находился, - будь то в горах или в заросшей кустарником дикой лощине.

Домой идти не хотелось, и я, решив еще с полчаса побродить по набережной, направился к пристани. Там уже вовсю шла посадка на только что прибывший теплоход. По узкому трапу люди шли в распахнутую дверь, и отовсюду слышались крики. А одна девушка, прощаясь со своим возлюбленным, что-то громко кричала ему на берег, а он в ответ, поднося пальцы к губам, посылал ей воздушные поцелуи. Эта сцена меня почему-то глубоко взволновала, и я, не в силах на них смотреть, отошел в сторону.

Скоро заиграла музыка, и теплоход, дав последний, третий гудок, отошел от пристани. А я свернул на тропу, которая тянулась вверх по отлогому склону.

II

Первые дни новой недели пролетели незаметно. Вечером я приезжал с работы и допоздна возился с закидушками, которые собирался поставить у острова Дальний. В пятницу, взяв с собой продукты, палатку, спальный мешок, как всегда - ружье и еще кое-что из мелочей, отправился на Волгу. Там сложил вещи в лодку, прикрепил к ней мотор, и уже хотел было заводить, как вдруг возле леса увидел женщину. Она бежала вниз, размахивая белым платком. Насторожившись, я стал за ней наблюдать. Голоса она не подавала. Вероятно, делать этого ей было нельзя - так, во всяком случае, подумал я. Запыхавшись, она остановилась у самой воды.

- Помогите. Пожалуйста, помогите, - торопливо повторяла она, оглядываясь то и дело назад.

- Что случилось, барышня? - почувствовав неладное, спросил я, вглядываясь в искаженное страхом лицо женщины.

- Прошу Вас, помогите! - снова взмолилась она. - Потом... потом все расскажу. — И добавила. — А что говорить-то? Изверг он. Изверг - вот и все.

После этих слов, не раздумывая, я встал и протянул ей руку. В считанные секунды женщина уже находилась в лодке. Она вся дрожала и не знала, куда себя деть.

- А что дальше? - метнув взгляд на склон, испуганно проговорила она.

Подумав, я приподнял конец палатки.

- Полезай туда, - я показал ей то место, куда она должна лечь, -и прижмись ко дну лодки, а я сверху накрою.

И только она спряталась, как я заметил возле леса человека, который бежал вниз по склону, озираясь по сторонам. Руки у него были полусогнуты, рубашка сверху донизу расстегнута, а волосы, как у дикобраза, взлохмачены. По пути он часто останавливался как вкопанный, крутил головой по сторонам и продолжал бежать дальше. Этим он напоминал разъяренного быка испанской корриды и выглядел довольно-таки опасно.

Оценив обстановку, я достал со дна лодки ружье, положил его сверху на палатку, а женщине велел не шевелиться.

Когда он был уже совсем близко, я вылез из лодки и пошел ему навстречу. В нескольких шагах от меня он остановился. Кулаки у него были сжаты, в воздухе витал запах водочного перегара.

Скажу, что весь его ковбойский вид меня нисколько не напугал, и в любую минуту я был готов, если потребуется, дать ему отпор. Он, очевидно, это почувствовал, и вмиг присмирел. И неразборчиво, заикаясь, спросил: не видел ли я здесь женщину в розовой кофточке и белом платке?

И я солгал, сказав, что здесь много ходит всякого люду, и мне некогда на всех обращать внимание.

Однако на этом он не успокоился.

- А что у тебя там в лодке? - обходя меня сбоку, спросил он.

- Разве не видишь? - огрызнулся я, пресекая его попытку как можно ближе подойти к лодке.

Увидев лежавшее сверху на палатке ружье, он резко отшатнулся назад и, развернувшись, стал удаляться.

Я, как ни в чем не бывало, сел в лодку, положил ружье на прежнее место, завел движок и полным ходом взял курс к острову. И только минут через пять, когда лодка находилась уже далеко от берега, помог женщине выйти из укрытия, попросил ее перейти в другой конец лодки, - так было безопаснее.

Пока она неуклюже передвигалась, я украдкой наблюдал за ней. И в какой-то момент мне показалось, что где-то я ее видел. Память не подвела. «Это же она!.. Она! Та самая!» - вспомнил я и, почему-то обрадовавшись, спросил:

- Позвольте, не Вы ли в прошлый раз сидели на берегу? Помните, я тогда приставал с вопросами, а Вы молчали, опустив голову, и на мои слова никак не реагировали. Мне показалось, что из-за этого вы на меня некоторым образом рассердились?

Я назвал день и время, когда это было.

Женщина пристально посмотрела на меня и, тяжело вздохнув, улыбнулась.

- Да, это была я. Все та же история. Муж постоянно пьет, а как напивается до беспамятства, так и начинает... Видели, наверное, в каком состоянии он был?

После короткой паузы она заговорила снова.

- В компанию нехорошую попал. Вот и пьет то с одними, то с другими.

На это я ничего не ответил, и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил:

~ А зовут-то Вас как?

- Настя... Настя Беседина.

- Дети-то хоть есть?

- Какие там дети? Пьянице дети не нужны. Им только бутылку подавай...

После того, как эта беззащитная женщина рассказала о своем горе, - а ей необходимо было выговориться, - она немного преобразилась. Лицо порозовело, а взгляд из-под густых, черных бровей уже казался не таким туманным, как прежде. Это меня радовало.

- Тогда будем знакомы, - облегченно вздохнув, сказал я, - ваш покорный слуга - Игорь Рябинин. Как успели заметить, фамилия у меня лесная, вот и тянет то на рыбалку, то на охоту.

Настя заулыбалась, и я понял, что моя шутка пришлась ей по душе.

Однако время шло, и надо было что-то предпринимать. Я посмотрел на берег, от которого мы уже удалились на довольно приличное расстояние, и остановил лодку.

- А теперь куда Вас? - спросил я. - Думаю, будет лучше, если доставлю обратно на берег - это во-первых. Во-вторых, на острове буду до понедельника, и если поедете со мной, то могут спохватиться и начнут искать. Тогда, сами знаете, будут неприятности.

Пауза затянулась. Вероятно, женщина и сама не знала, как ей поступить. То она, не отрываясь, смотрела куда-то в сторону, то - на меня. Но я, как рыба, молчал и не хотел решать за нее. И как только она это поняла, я снова услышал ее слегка дрожавший голос:

- Даже не знаю, что сказать. Домой я уже точно не вернусь. Остается просить Вас, чтобы взяли с собой. Это, собственно, я и делаю, - с тревогой в душе и какой-то затаенной грустью заговорила она.

Признаюсь, слова ее задели меня за живое. Возражать я не стал. Не раздумывая, сделал на воде крутой разворот, набрал максимальную скорость и продолжил путь к острову.

Начиная с этого момента, на всем пути меня не покидала мысль о том, что с молодой женщиной, которая сидела напротив, я поступил честно. Этим гордился, и поэтому на все произошедшее смотрел хладнокровно и спокойно. Так как считал, что рано или поздно у нее все равно найдется какой-нибудь выход из этого положения, и однажды она станет счастливой.

Впрочем, все же одно обстоятельство, - почему именно мне было суждено оказаться на ее пути, - я, естественно, ничем объяснить не мог, тем более предположить, что встреча эта в корне изменит мою дальнейшую судьбу.

Вокруг шумел ветер, обдавая со всех сторон прохладой. Долгий июньский день близился к вечеру. Далеко впереди, отражаясь от речной глади, солнечные лучи ускользали вверх, образуя в синем небе разноцветные полосы. Картина завораживала, и я любовался до тех пор, пока не показался остров. Сбавив скорость, я направил лодку на прибрежную песчаную отмель.

Остров был небольших размеров. В длину едва ли достигал сотню метров, а в поперечнике и того меньше. В центре его, вперемешку с кустарником, рос высокий камыш, который в некоторых местах тянулся до воды. Справа, где я обычно останавливаюсь на ночлег, стояли три невысокие сосны с причудливо изогнутыми стволами.

К одной из них, которая стояла ближе к воде, мы перетаскали из лодки наши вещи. Вдвоем быстро поставили палатку, и я принялся готовить снасть, чтобы успеть дотемна наловить рыбы и приготовить уху.

Надо сказать, мои ожидания оправдались. Не прошло и часа, как я вернулся обратно, с крупным сазаном, который лежал на дне лодки.

На мой вопрос: не страшно ли было одной, Настя сначала покачала головой, а потом сказала, что постоянно наблюдала за мной, и даже видела, как я вытаскивал из воды большую рыбину.

Тогда я понял, что она меня ждала и была рада моему возвращению.

Не откладывая в долгий ящик, я стал разжигать костер, а Настя отправилась к воде чистить рыбу.

После ужина, когда солнце уже спряталось за горизонт и стало темнеть, я начал готовить постель. К сожалению, у меня был только один спальный мешок, который, не раздумывая, я отдал Насте. И, пожелав ей спокойной ночи, пошел за сухим камышом. Сделал из него в палатке настил, положил сверху одежду, укрылся одеялом и, устроившись поудобнее, скоро уснул.

III

Дни, проведенные на острове, были для меня в радость. Все это время я ощущал прилив бодрости и внутренней энергии, которые вселяли уверенность и покой. Вероятно, это было вызвано тем, что рядом со мной находилась Настя. В нашем жилище она следила за порядком, а в свободное время, когда я рыбачил, купалась, заторала. Купальника у нее с собой не было, поэтому мне часто приходилось видеть издалека ее белую, стройную фигуру.

Утром, в понедельник, я, как обычно, проснулся рано, чтобы успеть все собрать и не опоздать на работу. Мы свернули палатку, погрузили в лодку все свои вещи и покинули остров.

Тут я заметил, что настроение у Насти упало. Она стала задумчивее, подолгу смотрела на берег, а в отрешенном взгляде сквозила потерянность.

Я понимал ее озабоченность, и какое-то время не касался темы, которая наверняка расстроила бы ее еще больше. Но я также понимал: рано или поздно надо было что-то предпринимать, - не оставлять же бедную женщину на произвол судьбы.

И пока размышлял над этим, все как-то довольно просто разрешилось само собой.

Когда я спросил у Насти о дальнейших планах, и она мне на это ничего не ответила, а лишь пожала плечами, мне стало ясно, что сама она ничего решить не может, и ей нужна помощь.

В полном неведении того, как сложатся события дальше, и, не сожалея ни о чем, я решился.

- Можем поехать ко мне, живу один, - предложил я, заодно рассказав историю, которая произошла два года назад в моей жизни.

Она ответила не сразу. Сначала внимательно выслушала, и только потом, посмотрев на меня серьезным взглядом, и, словно чего-то боясь и одновременно радуясь, согласилась. Потом я определил лодку на прежнее место, предупредил охранника и мы пошли.

День, как и накануне, обещал быть солнечным. Кругом было тихо и безлюдно. Только из густых зарослей, мимо которых мы шли, окликая друг друга, слышались одинокие птичьи голоса. Мы миновали склон и скоро оказались в лесу. Дорогой почти не разговаривали, - каждый думал о своем. Дошли до набережной, я остановил машину, и через десять минут мы были уже дома.

Я принял душ, а потом достал из комода чистое полотенце, мой махровый халат, и протянул Насте. И она тотчас скрылась в ванной комнате.

Пока она мылась, я готовил завтрак и все это время думал о произошедшем. Мне казалось, что вся эта затея не кончится добром, и впереди нас ждут непростые испытания, которые, хотим мы того или нет, нам придется преодолевать вместе.

Но как только Настя вышла из ванной, я тотчас же об этом забыл. Она настолько похорошела, что ее было просто не узнать. В какой-то момент мне даже показалось, что это вовсе не она, и я прежде никогда не видел таких прелестных, пухлых губ и больших серых глаз. Я просто не мог оторвать от нее взгляд. Она это заметила и вспыхнула, как пламя. А когда проходил мимо, нечаянно коснувшись ее высокой груди, она даже не посторонилась. Глаза наши встретились, и тут я не удержался - крепко обнял ее и стал целовать.

Запрокинув голову, она почти не дышала. Халат на ней распахнулся, и я почувствовал, как ее теплые руки обвили мою шею. Крепко обнявшись, мы незаметно приблизились к кровати и, ничего не стыдясь, по-настоящему были счастливы.

В гостиной будильник звонко отсчитывал секунды. С улицы все громче доносились звуки движущегося транспорта, а из подъезда голоса, - начиналась новая рабочая неделя.

Время летело так быстро, что я даже не успевал за ним следить. Сидя за столом, то и дело смотрел на часы, боясь опоздать на работу.

- Где работаешь, Игорь? — спросила Настя, заметив мое беспокойство.

- На механическом.

- Кем?

- Просто конструктором.

- И как это я тебя там раньше не встретила?

- Значит, кто-то хотел, чтобы мы встретились именно сейчас - ни раньше, ни позже, - философски ответил я.

Радостная, она вмиг вскочила со стула, подошла ко мне сзади и обняла.

- Кстати, а чем будешь заниматься сегодня? - поинтересовался я.

- Сначала пойду к матери, потом - к себе домой.

- А разве ты не останешься со мной?

- Об этом я тоже думала. Конечно же останусь, если не будешь возражать.

После этого короткого разговора я показал Насте, где находятся запасные ключи от квартиры, и мы попрощались до вечера.

Было десять часов утра, когда Настя распахнула дверь своего дома. Кругом стояла жуткая тишина. Стол был не прибран, кругом валялись пустые бутылки. И все же, несмотря на это, на нее повеяло чем-то родным, давно знакомым. И ей вдруг стало грустно и не хотелось верить в то, что здесь ее больше никогда не будет. В этот момент от смрада, который стоял в доме, у нее неожиданно закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Она моментально распахнула настежь окна, и стала, торопясь, комкая, собирать свои вещи. А потом написала записку: «Меня не жди, я не вернусь».

Когда такси подъехало к нашему подъезду, я ее уже ждал.